предсказание на тысячелетие

Будущее благословения

Сердце мира разбито, и все же он возрождается заново — для меня это непостижимо...

/Мадам Сильвия (1948 год)/

Апокалипсис!-Слово это, ассоциирующееся с небесным воздаянием за дела рук человеческих, неизменно рисует в нашем воображении картину раскалывающейся пополам Земли, приглашающей грешников занять очередь на прием к Сатане. Оно напоминает нам о той грозной минуте, когда судьба будет приперта к стенке, а все исторические оправдания иссякнут. Выражаясь языком юристов, наступит момент лишения должника права выкупа. Вот тогда-то и придет наш черед поглубже забиться в каменные расселины, дабы укрыться от кислотных опрокидывателей ангелов святого Иоанна, сжимающих в десницах мечи для искоренения языков и мгновенно исполняющих каждое бе и ме агнца о семи очах. Почему? Да потому, что фельдмаршал Карма (известный также под именем Бога Вседержителя), заглянув в Книгу Жизни, не обнаружил на ее страницах наших имен. А по сему, готовьтесь — пришел день Страшного Суда!

Апокалипсис? Слова сами по себе не имеют смысла за исключением того, который мы в них вкладываем. Они живут веками, обрастая новыми смысловыми оттенками, словно истории, передаваемые шепотом из одного конца очереди в другой. У греков никогда и мысли не было придавать этому имени существительному какое-либо фатально-роковое значение. В буквальном переводе слово апокалипсис звучит как открытие истины или откровение. Так что за хитросплетениями грамматики скрывается голая правда. Ценою постижения истины, однако, могут стать определенные изменения в мировоззрении, но решиться на это способен не всякий. А по какой же еще тогда причине мы с такой безысходностью и страхом реагируем на слово, знаменующее действительное, скрывающееся за вуалью кажущегося? Способны ли мы увидеть что-то еще-кроме катастрофы в этом раскрытии истины?

В свои двадцать с лишним лет, стремясь приобрести практические навыки предвидения и составления предсказаний, я много экспериментировал с разнообразными спиритическими приемами. Мне хотелось заполнить пробел в своих парапси-хологических ощущениях, испробовав на зуб слово апокалипсис в его первозданном значении. В какой-то период я уделял много времени гаданию на картах таро. В процессе своих опытов я понял, что единственный способ стать хорошим медиумом состоит в том, чтобы, дав временную отставку собственным страхам и предвкушениям, вверить ведение всех дел интуиции или, если угодно, внутреннему оракулу. Карты должны были говорить сами за себя. Я не собирался гадать по ним. Если ничего не получалось, то тогда и отвечать было нечего. Здесь существовало одно лишь правило: холодное спокойствие и полное доверие ко всему тому, что бы я — или он — ни сделал и ни сказал. И эта оракульская договоренность почти всегда перемещала энергетические флюиды клиента в направлении того же самого пробела. Размеренно дыша, я ожидал возникновения ощущения контакта со своим альтер эго. Как бы ни оценивал я или мой клиент результат толкования, — считая его истинным, неправильным или приблизительным, — это совершенно не касалось моего внутреннего оракула.

Ждать, ждать, ждать... каждый раз делая размеренные вдохи и выдохи. Губы шепчут что-то свое, руки вихревыми движениями мечут карты, а мысли сами собой сплетаются в кружева. Полагаю, что эта сенсуальная брешь представляет собой самую суть древнегреческого слова апокалипсис. Это состояние нагого неведения, при котором отвергаются все правила приличия, социальные нормы и тождественности самому себе. Иногда мои руки, кружа, как им вздумается, преподносили ряд неприятных сюрпризов. Они часто обнажали страх и вызывали слезы раскаяния, скрытые за маской самоуверенности клиента. Получаемые ответы зачастую ставили в тупик как испытателя, так и испытуемого. Мой вещун почти всегда отвечал на те вопросы, отягощавшие душу клиента, которые он так и не задал.

Вот подходящий пример. Однажды меня пригласили дать показательный сеанс в одном из спиритических центров Калифорнии (а где же такое еще может случиться?). В комнату медиумов вошла, — а еще лучше сказать, протиснулась — женщина внушительных габаритов. Вскоре стало ясно, что мой оракул почувствовал то, что женщине, непроизвольно щеголяющей своей чрезмерной полнотой, никто не осмеливается сказать о ее ожирении прямо в глаза. И мой суфлер устами святого Иоанна громогласно заявил-таки ей об этом. Он сообщил женщине, что в возрасте пяти лет она почувствовала себя лишенной чего-то и с тех пор пытается восполнить эту утрату.

В пятилетнем возрасте я перенесла операцию по удалению щитовидной железы, — призналась она, ошеломленная сказанным. А затем, жестом указывая на слоноподобные жировые складки, добавила: Вот почему... я так выгляжу.

Это только раззадорило моего оракула, и он продолжил свои словоизлияния. Он заявил о том, что женщина в интеллектуальном плане разжирела от заимствованных знаний, касающихся проблем эзотерики, и эта информационная тучность душит всякую надежду на постижение тайн, к которому она столько лет стремилась. Высказывание моего альтер эго произвело на нее эффект удара кирпичом по голове. Женщина, признав тот факт, что сама является медиумом собственной души, рассказала, как пыталась отстроиться от моих флюидов, ибо увидела во мне мальчишку, готового запустить в нее еще одним метафорическим кирпичом.

Аккуратность и быстрота, с какой было осуществлено хирургическое вмешательство в жизнедеятельность самых интимных в психологическом отношении органов, явились для нее сущей неожиданностью. Я видел перед собой легко ранимое заплаканное пятилетнее создание, которое не могло любить себя, поскольку являлось пленником представлений других людей об идеале красоты. Будучи захваченной врасплох, она призналась, что исповедует восточное учение о семи энергетических центрах человеческого тела, именуемых чакрами. Эти нематериальные органы, незримо присутствующие в телесной оболочке каждого из нас, обеспечивают жизнь всего организма и существование в нем сознания. Моей подопечной казалось, что в ее чакре, обеспечивающей жизнедеятельность гортани, произошли какие-то функциональные нарушения. А это, по ее словам, могло привести к закупорке энергетического канала, соединяющего данный силовой центр (наличие которого она перестала ощущать) с голосовыми связками. На это мой подсказчик тут же выпалил, что все как раз наоборот. Те чакры, которые она якобы ощущала, представляли собой закупорки, образованные всеми ее книжными знаниями по данному предмету. Если уж на то пошло, то из всех ее энергетических центров только гортанная чакра и функционировала.

Напоследок мне захотелось проявить жестокость и заставить ее разрыдаться. В ходе сеанса я не раз ощущал, как моя жалостливость и нравственные чувства порывались осудить и заглушить речи оракула. С каждым новым вздохом, однако, что-то останавливало любую попытку утешить женщину, облагодетельствовав ее слащавой ложью. Я продолжал находиться в состоянии транса. Мои уста застыли в ожидании момента, когда оракул, пошевелив языком, соединит гласные и согласные звуки в осмысленную фразу. А пока, в преддверии нарушения моим альтер эго своего красноречивого молчания, воцарилась тревожная тишина.

Наконец, она расплакалась, а я, подсев поближе, стал наблюдать за ее дыханием. Ее рыдания неистовым вихрем кружились вокруг безмолвного глаза оракульского апокалипсиса. Внезапно во всхлипываниях наступила пауза. Я слышал, как мой голос увещевательно произнес в установившейся тишине: Вот это и есть то место, которое недостижимо для заимствованных знаний. Я не имел ни малейшего представления о том, что же это в самом деле могло означать, однако произнесенная фраза подействовала на нас обоих. Я почувствовал, как наши души и плоть расслабились и перешли в такое состояние, которое я могу назвать ощущением присутствия некой незримой силы.

Мгновения обернулись несущимися низко над Землей облаками, изливавшими на меня дождь молчания. Беззвучная влага насыщала все мое тело, мягко вытесняя беспорядочные мысли и чувства. И чем дальше уносились святой Иоанн, страх, душевный подъем и плачущая женщина, тем свободней и раскованней становился мой оракул.

После гадания на картах таро моя клиентка излучала красоту, о которой я могу сказать лишь то, что она была выше любых плотских понятий и всех наших рассуждений, к которым мы прибегаем, чтобы отмежеваться от собственной духовной наготы. Она испытала апокалипсис. Рана детства, которая нарывала и гноилась в течение тридцати лет, была подвергнута воздействию свежего воздуха и истины. И благорасположенность к ним принесла свободу.

И хотя она покинула сеанс несколько обескураженной, мне показалось, что моя клиентка испытывала ко мне настоящее чувство благодарности.

Спустя час мне пришлось убедиться в существовании еще одной расхожей реакции на слово апокалипсис, приобретенной в результате многовекового чтения Иоанна Богослова. Раздался телефонный звонок. Звонила рассерженная женщина-медиум, с чьих чувств совсем недавно были сняты жировые наслоения. Гневно осуждая меня, она сорвала повязку с раны девочки и, обернув ее не стерильной тряпицей суждений и позерства, создала угрозу сепсиса.

От промозглой скучищи этой диатрибы на меня напала зевота. Уж слишком мне хорошо была известна эта рефлекторная привычка нашего эго, ведь она была моей собственной. У меня тоже было, что скрывать из душевных травм, например, — мое неприятие голой, а иногда душераздирающей истины. А все это — из-за того самого приобретенного страха перед чистой правдой о самих себе, который хоронит все вызывающие у нас чувства неловкости откровения.

Это ложное стеснение перед обнажением истины является той движущей силой, которая обеспечивает страху безбедное существование в будущем. И если мы и впредь будем совершать поступки, оглядываясь друг на друга, то никогда не наберемся мужества, чтобы признать факт безнадежной устарелости нашего образа мышления и нравственных принципов. Правда всегда будет скрыта от нас, а сами мы продолжим страдать.

Однажды миссис А., которая руководила центром, дала мне понять, что в кругах медиумов предпринимаются определенные шаги, дабы заставить меня убраться из этих мест. Не подлежало сомнению, что эта мадам с тучными чакрами являлась главным спиритом южнокалифорнийского округа эзотерической церкви. По мере того как развивалась интрига, мое состояние грогги переходило в глубокий нокаут. И это — в благодарность за ту роль, которую я сыграл в становлении учреждения!

Как-то миссис А. уведомила меня в том, что определенное число моих клиентов чувствует свое эго ущемленным. Тут уж мне сказать было нечего, так как часто именно так и бывало. Вместо того чтобы говорить моим реципиентам, что они были Нефертити или водили дружбу с самим Иисусом Христом (можно подумать, — ни один житель Калифорнии в своей прошлой жизни не был дворником), мой шаловливый оракул всегда бестактно указывал на то, что в своем прежнем существовании мои клиенты мнили себя королями, носившими такое же иллюзорное новое платье, как и в знаменитой сказке Андерсена. Нет бы моему обидчивому вещуну нашептать правду о будущих подругах сердца и милых дружках, так он нес такой собачий бред и ахинею, что тогдашние милые дружки и подружки сердца клиентов превращались в их сокамерников.

Я сообщил миссис А. что в таком деле компромиссы не возможны. Если ко мне приходят люди с раздутыми донельзя мечтами, то долг моего оракула действовать на манер ложа из иголок для йогов. Я готов был к апокалипсическим последствиям и скорее бы уволился, чем стал угождать своим гаданием клиентам. Миссис А. не испепелила меня огнем, но вскоре после этого я оставил свою экспериментальную карьеру спиритического картежника и устроился садовником.

Вкус и запах страха, ощущаемые при столкновении с таким явлением, как апокалипсис, приданы ему святым Иоанном Богословом. В своем эссе Апокалипсис Д.Г. Лоренс относит последнего из библейских пророков к категории лиц с заурядным мышлением, которые, в достаточной степени исказив изначальное значение этого слова, сделали его боевым кличем не в меру старательных представителей христианской паствы. Отпуская грехи нынешним грешникам, эти историки в тайне надеются, что в день Страшного Суда с ними поступят точно так же.

Нагнетание святым Иоанном атмосферы всеобщего страха вовсе не исключает возможности его правоты в ином смысле. Может быть, тех, кто не готов к восприятию сущностного значения этого слова, и в самом деле ожидает настоящая катастрофа. Никому не нравится, когда действительность опрокидывает его чашу грез. Никто честно не признается, что готов с радостью разжечь факел откровения в самых интимных закоулках своего бессознательного состояния. Прежде чем свет открытия сможет рассеять мрак ненужного страха и порочности, он должен сперва обнажить тот призрачный материал, из которого скроены наши мечты.

Возможно, величайшей из наших грез является вера в то, что наша жизнь надежно контролируется нами. Поэтому откровения мы опасаемся по той причине, что при ближайшем рассмотрении наша надежность может оказаться сказочной фантазией.

Ну, все, хватит с нас кошмаров воскресной школы святого Иоанна. В дальнейшем путешествии по страницам данной книги нам не потребуются советы пророков. Судный День не нуждается в личности Бога-Отца или еще одной проекции пророческих толкований. Ему нужны лишь небольшие утечки фреона из наших кондиционеров, да достаточное количество людей, безучастно наблюдающих за всем и верящих в то, что снижение многократности нашего уничтожения ядерным оружием и есть настоящее разоружение.

Судный День может оказаться сугубо мирским явлением. Он наступает тогда, когда накопление критической массы противоречий инициирует цепную реакцию катастроф, — вне зависимости от того, существует ли Бог, райское блаженство или муки ада.

Существует ряд пророческих высказываний, наводящих на мысль о том, что, руководствуясь мотивациями многовековой давности, мы не сможем попасть из нашего настоящего в будущее. Грядущий великий век наступит лишь для тех, кто, подготовившись к переменам, откинет традиции отмирающего века Адама и Евы, которые не способны уже поддерживать рост самосознания рода человеческого. Вторая половина данной книги посвящена рассмотрению тех взглядов на будущее, которые отнюдь не составляют большинство. Пророчества эти указывают на то, что непосредственное наступление апокалипсиса сознания будет предваряться разгулом смерти в глобальных масштабах.

До сих пор наши пророки демонстрировали нам недуги человечества. В третьей части книги некоторые из них, уйдя от чистого прогнозирования, подскажут нам путь, следуя которым, мы сможем предвосхитить их пронизанные роковыми последствиями предсказания. Первая половина книги представляла собой предостережение. Вторая употребит мнение провидцев в качестве средства, которое поможет нам вырваться из объятий страха и превозмочь извечное неприятие перемен еще до того, как мы успеем раствориться во времени.

Весь сотворенный человеческими руками прогресс обречен на уничтожение. Однако великодушная судьба протянет руку в предостережение и прикажет остановиться. Если люди прислушаются к голосу здравомыслящих, находящихся в их среде, и остановятся, то это пойдет им на пользу. Если же нет, то это будет их несчастьем, за которым последуют великие бедствия.

/Из Монреальского пророчества (1888 год)/

Все должно быть продумано заранее, прежде чем мы отправимся в путешествие по обрывистому перевалу [времени]. Если мы одолеем путь, осторожно перенесем его без падений, — все восстановится и вернется жизнеспособность. Но если мы сделаем хоть один неверный шаг, оступимся, — мы обречем себя на неудачу. Мир останется больным, человек будет тяжело страдать или даже умрет.

/Из приписываемого Дегуши Нао (около 1896 года)/

Да, действительно, все предсказания древних пророков, подобных Нострадамусу, относительно того, что мир должен погибнуть в конце нынешнего столетия, — верны, однако же в совершенно ином смысле, нежели это представлялось до настоящего времени... Старое человечество должно исчезнуть, уступив место новому человеку с новой системой жизненных ценностей: единая планета, не разделяемая на государства, и единый народ, не разделяемый религией... Изменения уже происходят. Перемены достигнут кульминации к концу столетия, когда человечество будет стоять перед проблемой решительного выбора. Преобразуйте себя полностью: отрешитесь от того, что устарело, и не оглядывайтесь назад. Начните создавать новые ценности, смотрите только вперед, — прошлое уже не вернешь, а часто посещать кладбище — очень опасно... Вас должно интересовать только будущее. Именно будущее и далекие звезды бросают вам вызов.

/Ошо(1987 год)/

Читать далее: Существует ли мост, ведущий в утопию?