мир магии

Волхв

Как уже отмечалось в главе 1, волхв является наиболее древним термином, встречающимся еще в ранних церковнославянских и древнерусских текстах, включая летописи, при указании на колдунов, особенно языческих, или на шаманов дохристианских славян и их угро-финских соседей. В переводных памятниках слово волхв часто используется для перевода греческого соарраход; его этимология остается спорной, тем не менее многие настаивают на его угро-финском происхождении. Словом продолжали и в дальнейшем пользоваться для обозначения волшебников вообще, но его контекст не всегда может быть понят однозначно. В Псковской третьей летописи (под 1570 годом) Елисей Бомелий (казненный по обвинению в измене астролог и придворный врач Ивана Грозного, немец по происхождению, в прошлом кембриджский доктор) описан как лютый волхв. На миниатюре одной старообрядческой рукописи XVII—XVIII веков в надписях над изображениями осужденных грешников, среди которых блудники и блудницы, разбойники, пьяницы, клеветники, еретики и ариане, есть и чародеи, и волхвы. Здесь архаические тенденции, присутствующие в старообрядческих памятниках, и то, что текст написан на церковнославянском, могли повлиять на выбор надписей (соединение магов с блудниками и др. восходит к Откровению Иоанна Богослова, 25:15). В житийной версии Повести о бесноватой жене Соломонии (конец XVII века), тоже написанной на церковнославянском языке, упоминается потворникволъхв, который насылает дьявола мучить женщину. И в Повести о Савве Грудцыне (того же XVII века) описывается, как у городского волхва, владевшего многими книгами, спрашивают совета как у предсказателя. В ученой литературе с XVIII века определение волхв дается предсказателям или служителям языческих культов. Слово может быть употреблено и в женском роде волхва, а также иметь ряд производных, таких как прилагательное волшебный — и поныне наиболее распространенное для определения магического.

Волхвование последнего египетского фараона Нектанеба над лоханью. Миниатюра греческой рукописи

В фольклоре есть, по крайней мере, одно упоминание о волхве как о лекаре: в стихотворении о купце Терентьище из собрания Кирши Данилова XVIII века молодая купчиха молит купца послать за доктором и призвать волхва, чтобы тот исцелил ее от притворной болезни. Этот термин использовался также для характеристики Нектанеба (Нектонава) из славянской Александрии и трех евангельских волхвов в славянском переводе Евангелия от Матфея (Мф 2). В данном случае следует отметить, что три царя, три короля или мудреца (а в греческом оригинале и по-латыни — мага) и их эквиваленты в других европейских языках для западного уха звучат вполне нейтрально. Они означают восточных магов (зороастрийских, судя по множеству ранних источников), и их появление в евангельском рождественском повествовании имело целью показать, что древняя религия Востока приняла истину Божьего промысла. Евангелие не дает негативной оценки волхвам, не настаивает на том, что их наука ложна; напротив, волхвам был ниспослан пророческий сон, и их астрология привела их в Вифлеем, что подразумевает Божественное вмешательство через астрологию. Поскольку образ волхва для русских полностью совпадал с образом языческого чародея, собственный культурный опыт предлагал и иное, нежели на Западе, прочтение Евангелия от Матфея. В этой связи интересно, что Казанская история, написанная в ознаменование взятия татарской столицы Казани войсками Ивана Грозного в 1552 году, указывает, что татарские волхвы предсказывали падение города от рук христиан, "волхвы же, яко древле елиньстии пророчествоваша о Христове пришествии". Это расширительное толкование значения слова волхв способствовало тому, что Платон и Аристотель (еллинские волхвы) оказались среди языческих философов, предсказавших пришествие Спасителя, в известных христианских текстах и изображениях.

Та же сцена в средневековой армянской рукописи. Справа — бегство переодетого Нектанеба из Египта

Как кажется, волхва лучше рассматривать в качестве шамана дохристианской или Киевской Руси — человека, обладавшего самостоятельным социальным, а порой и политическим весом. Примечательно, что, если верить в этом отношении летописям, над славянскими волхвами, руководившими восстанием против новой христианской религии, одержали победу варяжские князья, а не христианское духовенство. Саксон Грамматик в его Деяниях датчан повествует об одной встрече древних скандинавских завоевателей и славян, в которой славянин, человек выдающейся внешности, занятием волшебник, бросил вызов и убил датского воина. Со временем это совмещение ролей племенного вождя и волшебника было утрачено.

Та же сцена на миниатюре Лицевого летописного свода XVI в. В лохани видны восковые модели вражеских кораблей и фигурки воинов

Некоторые другие характеристики волхва унаследованы колдуном. В самом деле, последнего порой называли волхвом (в 1689 году коновал по имени Дорошка в документах назван волхвом: он якобы научился чародейству от другого коновала и обвинялся в том, что напускал по ветру чары, чтобы испортить молодого царя Петра, а также нашептывал заговоры, гадал по руке и раскидывал жеребейки). Но в основном колдун принадлежит к иной, более поздней системе верований. В различных русских чинах исповедания слова волхв и кудесник можно встретить довольно часто, даже в относительно поздних списках, в отличие от слова колдун, которое в них почти не встречается. Вероятно, это объясняется тем, что большай часть запретов в русском каноническом праве имеет древнее происхождение и сохраняет свою церковнославянскую терминологию.

Нектанеб срывает волшебную траву, приготовляет любовное зелье и волхвует над фигуркой македонской царицы Олимпиады (тот же том Лицевого летописного свода, л. 592)

Читать далее: Колдун